Враг империи - Страница 46

– Хей! Хей! Хей! – выкрикивали воины боевой клич, потрясая копьями.

– Правильно! – подтверждал шаман.

Поднял руку Уран—гхор, замолчало племя. Так тихо стало, что можно было услышать, как растет трава, как мошка крыльями машет.

– На честный бой Дер—ориг вызовем, наше племя – не крысы.

Обвел вождь своих орков взглядом, тяжелым, как грозовое небо. Никто ему возразить не посмел, и даже шаман молчал. Только один воин крикнул:

– Неправильно это! Дер—ориг нас как щенков побьют! У них все воины хх’раисы! Потому они и непобедимы!

– Ты вождю своему не веришь? – нахмурился Уран—гхор.

– Какой ты вождь, ты – мальчишка еще! – ярился Акхан.

Все понимали, почему молодой хх’раис недоволен. Он всюду с Рранхом ходил, правой рукой его был. Вместе они и охотились, и с соседними племенами воевали, и на вылазки ходили. Если бы старший сын Бхара—гхора вождем стал, богато бы тогда жил Акхан. Была бы у него лучшая каранга, и хорошая жена, и вулкорки самые сильные. А у нового вождя пособников нет, не обзавелся пока. Присматривается к оркам, все время думает о чем—то. И вон что надумал: на честный бой Дер—ориг вызвать, драться среди дня! Да конец тогда племени! Почему молчат орки, почему они вождя боятся? Бунтовать надо, скинуть его, пока не поздно. И повторил Акхан:

– Щенок ты, а не вождь!

Плохие слова сказал. Молчал совет, ждали, что Уран—гхор вызовет врага на тайж’ах. И безумный воин ждал ответа, предвкушая хорошую драку. Он отомстит за Рранха, убьет мальчишку. И тогда только сила решит, кому шапка достанется. Хмуро было лицо молодого вождя, сурово насупились густые брови его, упрямо выпятилась челюсть. Встал Уран—гхор, каменья на шапке хищно блеснули в лучах скупого северного солнца, а в руке его кинжал сверкнул. Неужели прямо сейчас расправится вождь с обидчиком? Открыл рот шаман, чтобы крикнуть: «Неправильно это, не по закону Морриган!» Акхан напрягся, ловил каждое движение врага, сам за меч схватился. Молнией кинжал мимо его уха пролетел. Неужто промахнулся Уран—гхор с пяти шагов? Позор воину! Но сзади писк раздался, обернулись орки и увидели: кинжал пригвоздил к земле жиху – крысу степную черную. Взвизгнул зверек – и обмяк. Ровным шагом подошел вождь к жихе, выдернул кинжал, обтер лезвие о траву. А дохлую крысу поднял за хвост и Акхану протянул:

– Отнесешь в селение Дер—ориг, Шадар—гхору отдашь, при всех. Скажешь: жду его племя через два дня на Росомашьей пустоши, что за холмами—близнецами, в полдень. А шаман с тобой пойдет.

Зашептались орки, понурился Акхан. На лютую смерть его Уран—гхор отправил, все знают, как обычай велит с такими гонцами обходиться. Дохлую крысу подарить – страшное оскорбление, обвинение в трусости. Ни один орк не простит такого. Шаман ухмыльнулся:

– Верно, закон Морриган это не запрещает.

Чего шаману бояться? Его тронуть не посмеют, никто не захочет навлечь на себя гнев духов. А вот Акхан и убежать не сможет – покроет себя несмываемым позором, ни одно племя беглеца не примет.

– Сейчас пойдете, – бросил вождь. – Вулкорков возьмите, путь неблизкий.

Вскоре отправились в дорогу Акхан с шаманом, проводили их орки прощальными взглядами: хх’раис, считай, уже мертвый был.

Обратился Уран—гхор к племени:

– Верите ли вы мне, орки?

Не у всех в сердце вера была, не всем новый вождь нравился. Но многие молодые товарищи его по детским играм да по первой охоте, да по боям, крикнули:

– Мы тебе верим, Уран—гхор! Веди нас!

Остальные подхватили, тоже клич крикнули. С одним волчонком еще можно управиться, но когда много молодых волков в стаю сбиваются – против них открыто идти опасно. Все видели, жесток и хитер новый вождь.

– Тогда слушайте меня, орки, – Уран—гхор взял прутик тонкий, присел, стал на земле что—то рисовать. – Слушайте все, запоминайте. А кто подведет меня – смерть тому.

Два дня минуло и две ночи. На исходе второго дня вернулся шаман, на одном вулкорке ехал, второй рядом бежал. Старик в карангу к вождю зашел, рассказывал ему что—то. Спокоен был Уран—гхор, задумчиво его лицо. Айка сама не своя ходила, боялась за мужа. Но молчала, не положено хорошей жене в мужские дела вмешиваться.

А через два дня в полдень, как было условлено, стояло племя Гра—ориг на Росомашьей пустоши. Совсем мало воинов пришло на бой, два десятка всего. Мечи у них в руках были и щиты странные, большие, почти все тело закрывали. Впереди всех Уран—гхор стоял, ждал врагов. И появились они в назначенный час: заклубилась серая пыль вдалеке под лапами вулкорков, и из этого облака встало могучее войско Дер—ориг. Впереди Шадар—гхор скакал. Огромен и страшен был его вулкорк, злобно скалил клыкастую пасть, сильные лапы пыль степную загребали. К седлу мешок приторочен, чем—то бурым пропитанный. А сам Шадар—гхор еще страшнее зверя: неукротимой ненавистью сверкали налитые кровью раскосые глаза хх’раиса, споря с красными самоцветами на черной шапке вождя. Широк в плечах он был, мощен, как матерый волк. То ли в улыбке, то ли в оскале открывались крепкие желтые зубы. Встретились взгляды вождей и скрестились в первом поединке.

– И это вся твоя сила! – расхохотался Шадар—гхор, поведя рукой на молодых воинов, что стояли за спиной Уран—гхора. – Жалок ты, слабый вождь слабого племени!

Молчал Уран—гхор, смотрел в глаза врагу, опьянившему себя грибами и потому неосторожному, рвавшемуся в бой. Уверен был взгляд его, но на сердце камень лежал. Удержатся ли его воины, выполнят ли приказ? Выдержит ли проверку молодой вождь? Молчало и племя Гра—ориг. Зато Дер—ориг веселились, глядя на малочисленных противников.